Закованные в броню - Элена Томсетт

Они снова помолчали, занятые обдумыванием ситуации на шахматной доске. Позиции поляка были лучше, с неудовольствием констатировал для себя великий магистр. Он никогда не вел себя смешно в отношении игры, игра – это игра, жизнь – это жизнь. До тех пор, пока он побеждал в жизни, нет никакого смысла побеждать также и в игре. Все это, в конце концов, суета сует, но он принадлежал не только к церкви, но и к миру, и не мог обходиться без использования в светской жизни всех ее атрибутов и аксессуаров. Раздумывая, признать ли ему поражение или постараться свести партию вничью, он задал поляку вопрос, ответ на который волновал его особенно:

– Будет ли в такой ситуации король Владислав продолжать оказывать попустительство и, тем самым, негласную поддержку князю Витовту в войне за Жемайтию? Или он встанет в ряд с защитниками веры Христовой и законными владельцами этой земли – Тевтонским Орденом Святой Богородицы?

Польский князь посмотрел в лицо магистра своими темными искристыми глазами и мягко сказал:

– Я думаю, что об этом вам и придется говорить в Плоцке с королем Владиславом. Одно могу сказать определенно – король не желает войны с Орденом, но если обстоятельства будут подталкивать его к войне, он пойдет на это под давлением своих сановников и шляхты, рвущейся в бой. Я не получал никаких инструкций об обсуждении этого вопроса. Боюсь, что король не имеет четкого мнения относительно Жемайтии, литовские дела всегда были прерогативой князя Витовта, и Владислав Ягелло предпочитал в них не вмешиваться. Не думаю, что что-то изменилось теперь.

– Не вмешиваться даже как посредник между Орденом и Литвой? – уточнил магистр.

– Возможно, вам удастся заставить его выступить в таком качестве, – спокойно согласился молодой князь.

– Пойдет ли король навстречу Ордену?

– Если Орден, в свою очередь, пойдет навстречу королю.

Магистр откинулся на спинку своего кресла.

– Дадите ли вы мне закончить партию вничью? – спросил он, указывая глазами на шахматную доску.

Темные, внимательные, весьма необычные для светловолосых и светлоглазых поляков, заметил про себя Конрад фон Юнгинген, глаза польского князя скользнули по положению фигур на шахматной доске.

– У вас мало шансов, ваша светлость, – через минуту уверенно сказал он. – Через два хода вас ожидает шах и мат. Но до тех пор, пока вы не сделали эти два хода, ваше положение остается вполне стабильным. Давайте просто отложим партию.

Выслушав его ответ, Конрад фон Юнгинген сначала нахмурился, а потом покачал головой.

– Это самое оригинальное решение шахматной партии, которое я когда-либо видел в своей долгой жизни, – сказал он. – Оно не только спасает мою репутацию, как игрока, но и дает мне возможность оценить ваши взгляды и вашу позицию на переговорах, принц.

Он неторопливо поднялся со своего места, давая понять, что аудиенция закончилась.

– Вы предстанете перед капитулом Ордена, как только это представится возможным, – протягивая польскому князю руку на прощание, сказал великий магистр.

Он уже принял решение. И в этом была несомненная заслуга этого красивого, спокойного молодого человека, посланника короля и княгини Александры. Он непременно напишет плоцкой княгине и поблагодарит ее за прекрасный выбор, а также намекнет на то, что хотел бы иметь этого твердого, но вежливого в своих манерах князя поблизости от короля на переговорах. С ним приятно иметь дело и он ему понравился. Кроме того, он великолепно играет в шахматы. Поэтому великий магистр даже позволил себе слабую улыбку, ощутив вежливую крепость рукопожатия польского князя.

– Желаю вам удачи, молодой человек, – в его устах это прозвучало неожиданно по-человечески тепло. – Надеюсь, мы с вами еще не раз встретимся за столом в Большой трапезной. Будьте моим гостем, князь.

Глава 3

Прием в честь посла польского короля

Мальборг, земли Ордена, июль 1404 г

Цвет вернулся в жизнь Эвелины неожиданно, как когда-то померк в ее глазах. Она стояла на пустом турнирном поле под Мальборгом, где завтра утром ожидался турнир в честь приезда в замок польского посла, ожидая, когда за ней вернется комтур Валленрод, один из организаторов будущего турнира и, от нечего делать, безразлично смотрела по сторонам. Предложение комтура отправиться вместе с ним на турнирное поле Мальборка, чтобы провести последнюю проверку готовности к празднеству, застало ее врасплох, но она не возражала. Прогулки на свежем воздухе всегда действовали на нее благотворно.

Комтур задерживался. Уже в который раз, оглядывая взором ристалище, с полем для боев, обильно посыпанным песком, чтобы скрыть свежие следы крови, и установленными палатками, она внезапно услышала раздавшиеся почти в нескольких шагах от нее, смех и молодые голоса, принадлежащие оруженосцам или молодым рыцарям, гостям крестоносцев. Повернув голову, она рассеянно взглянула в их сторону. И замерла от удивления при виде странного зрелища.

Два молодых рыцаря, в латах, но со снятыми боевыми шлемами, усевшись на траве перед крайней палаткой, весело болтая, ели вишню. Первое, что поразило ее до глубины души, был цвет этой вишни – темно-бордовой, блестящей полированными боками на солнце, крупной и гладкой. Перед молодыми людьми на траве стоял боевой шлем одного из них, доверху наполненный этой удивительной крупной, яркой вишней.

Оба были молоды, может быть, чуть старше Эвелины. Одного из них, барона Карла фон Ротенбурга, она знала. Он был рыцарем Тевтонского Ордена Богородицы, еще не принявшим монашеский обет. Его рыжие волосы золотились на солнце, светлые глаза улыбались, как улыбался он сам, подставив солнцу и ветру свое мальчишеское лицо с четкими, крупными чертами. Второй, по-видимому, принадлежал к гостям крестоносцев. Эвелина затруднялась сказать сразу, какой национальности он был. Примерно того же возраста, что и Ротенбург, он отличался холодной красотой кельтского бога из ранних легенд средневековья. Она не сумела удержаться и некоторое время с любопытством разглядывала его. Этот незнакомый молодой человек был одарен той редкой привлекательностью, которая при первом взгляде на него заставляла невольно оборачиваться, чтобы снова взглянуть. Тем не менее, его нельзя было назвать исключительно красивым в обыденном смысле этого слова. Его лицо казалось столь примечательным благодаря редкому сочетанию холодной царственной пропорциональности черт, с ярким живым пламенем в темно-фиалковых искристых глазах, составляющих необычный контраст золотистому оттенку его темно-каштановых волос и бледному цвету твердо очерченного, с правильными чертами лица, отмеченного неуловимой печатью изысканности принца крови.

Почувствовав ее взгляд, он поднял голову и его необыкновенные темно-фиалковые искристые глаза случайно встретились с ее испуганным, заметавшимся во все стороны взглядом. В следующую минуту его глаза удивленно расширились, остановившись на ее лице. Затем, с легкостью и грацией молодого хищника, он поднялся с травы и неторопливо приблизился к ней, миновав широкий барьер из воткнутых в землю флажков, отделявший ристалище от трибун, отведенных для зрителей. Высокий, молодой и сильный, в полном боевом снаряжении, с непокрытой головой, он остановился перед Эвелиной, дерзко и лениво улыбаясь, держа в руках все тот же, по-видимому, его шлем, полный вишни.

Эвелина не успела сообразить, чего он хочет от нее, как рыцарь опустился перед ней на одно колено, склонил в полупоклоне голову и протянул ей свой шлем с блестящей на солнце, крупной спелой ягодой.

– Князь Острожский, к вашим услугам, сударыня, – помедлив, подняв на нее глаза, представился он.

Эвелина сначала увидела ровный пробор в его коротко подстриженных густых, волнистых каштановых волосах, шапкой обрамлявших бледной матовости лицо с классически правильными чертами. Затем из-под полуопущенных густых, темных ресниц блеснули темно-синие, фиалкового цвета глаза, а раздвинутые в улыбке пурпурные губы продемонстрировали его великолепные белые зубы. Сама не зная, зачем она это делает, Эвелина взяла из протянутого ей шлема несколько ягод с самого верха и положила одну из них себе в рот.

Инцидент скоро забылся, но само имя, произнесенное молодым рыцарем по-немецки и на немецкий манер, еще долго сидело в ее памяти щемящей занозой. Она слышала это имя. Она была уверена, что она знала этого молодого человека в своей той, полузабытой, польской жизни.

– Кто она такая? – удивленно спросил князь Острожский после того, как Эвелина ушла в сопровождении подоспевшего комтура из Гневно.

Барон Карл фон Ротенбург ехидно осклабился.

– По официальной версии, племянница комтура Валленрода, – немедленно, с готовностью отвечал он.